Запись в формате RealAudio, 4 минуты, 1,5 МБ

На фестивале как всегда звучали гитары, строгое жюри оценивало творчество самодеятельных поэтов и композиторов. Кстати, результаты его работы чуть ли не исторические: впервые среди лауреатов лишь один представитель Челябинской области — Валерий Сурган из Пласта. Остальные регалии разобрали области-соседи. Но не это главное: о том, что запомнилось, о наиболее ярких впечатлениях рассказывает бессменный организатор фестиваля Лариса Коробицина:

- Трудно сказать, чем он запомнился, но, во всяком случае, очень хороший, крепкий творческий уровень [был на фестивале]... Хорошо, что все в свои пенаты вернулись: большая плеяда московских челябинцев (или челябинских москвичей)
- все приехали на этот фестиваль, [те], которые когда-то стартовали с этой площадки: это и Вейцкин, и Митяев, и Брохман, и Гарин, и Лихачёв, и Крамаренко... То, что есть притягательность этого фестиваля — очень радует — ребята просятся приехать. Нормально [и] в творческом плане, а особенность фестиваля в том, что мы, к сожалению, не изолированы от этого мира, и то, что происходит творчески и то, что делают общественники — это одно, а то, что социальный срез и то, что в лагере порой доставляет большое беспокойство молодёжь — это, наверное, уже не под силу решать общественникам. И здесь, конечно, нужно что-то решать и решать, наверное, не только силами небольшого городка Миасс. То есть надо, чтобы область у нас всё-таки административно подключалась не только к содержанию мероприятия, а к жизнеобеспечению его. Иначе это будет просто взрывоопасное место, взрывоопасная полянка — всё может быть. Я честно хочу сказать, что в первую ночь мне было просто страшно: Слава, вы знаете мнего фестивалей, которые когда-то были, открывались... А вы посмотрите: от летних фестивалей практически все уходят. Ну грушинцы, наверное, не сдадутся просто так, а ведь закрываются один за другим — просто боятся проводить. Сейчас приехал Юра Гарин из Курска, он называет вещи просто криминальные...

То есть организаторы в других городах начинают опасаться проводить фестивали из-за того, что [они] становятся криминогенной зоной?

Я бы не сказала «криминогенной», но нам надо, чтоб мы не боялись, чтоб здесь царствовало творчество, а не какие-то группировки молодчиков: иногда отойдёшь два-три шага в сторону — костры: поют, читают стихи, разговаривают! [А] по тропе [в это время] как тени ходят какие-то ребятишки: полупьяные, полуобкуренные — ну жутко становится! И не знаешь, что с ними делать: мы-то ведь приехали песни петь — и мы с этого начинали, а теперь мы все социальные вопросы, мы, группка инициаторов, мы же все общественники, мы не можем решить эти вопросы. И если мы хотим сохранить этот фестиваль, надо серьёзно подключать к этому фестивалю официальные структуры.

А не хороним ли мы этими словами фестиваль? Может быть, чиновникам сказать:
«Ну что ж, раз такие безобразия на нём творятся, а будет ещё хуже, если сами организаторы начинают так чувствовать, то и, может быть, просто хватит? Будем проводить это всё в городе за тройным кордоном ОМОНа?»

А вы не боитесь, Слава, что организаторы могут сказать: «Хватит, мы уже устали от этого! И пусть эта поляна остаётся один на один с этой территорией в нашей области. Кто хочет, [неважно] с какими целями,
[тот] пусть сюда и приезжает.» Потому что организаторам-то, которые любили, любят и поклоняются этому жанру становится это не по силам — мы просто сами можем уйти, в конце концов!

На тревожной ноте закончился фестиваль: дирекция Ильменской базы под надуманным предлогом обесточила поляну, был сорван концерт памяти Булата Окуджавы, предоставленной самой себе молодёжи ничего не оставалось, как искать приключений, а три концертные площадки молчали...

Поразительное недоумие!

Так нужен ли такой фестиваль? Или не нужен? Есть ли надежда?

Думаю, да: хотя бы потому, что поощрительные призы именно с названием
«Надежда» получили юные участники фестиваля из Челябинска, из других областных городов. Значит, подрастает поколение тех, кому Ильменский фестиваль нужен.