I. Фестиваль, который мы потеряли.
То ли старый пилигрим,
То ли глупенький юнец,
Убежавший в Третий Рим
Из стен дома наконец,
То ли воин, то ли вор,
Знаменитый ль музыкант,
Или уличный танцор,
Иль непризнанный талант
Взглянет в омут той реки,
Воду поднеся к губам,
И погибнет от тоски,
Увидавши что-то там.
Это не наш фестиваль! Мы поём другие песни! Или что-то случилось с нами, что мы перестали понимать их музыку? Или же пора, наконец, признать, что нет больше фестиваля авторской песни «Ильмены», а есть некий молодёжный фестиваль a-la Вудсток, только в уездных масштабах? Это гораздо проще организовать, чем кажется, а уж с точки зрения оргкомитета фестиваля это просто золотое дно — вывезите местные рок-команды, пригласите пару-тройку знаменитостей из Москвы, и вы получите не 15 тысяч участников, как было в прошлом году, а все 30! Да тут на одном пиве можно сколотить состояние себе, своим детям и своим внукам! А уж мы готовы собираться нашей компанией где-нибудь в гораздо менее людном месте. Нам не нужна торговля водкой на поляне и туалеты с получасовыми очередями, нам не нужно привозить в цистернах ржавую воду, потому что чистую на турбазе «Ильменская» можно набрать только за деньги; всё, что нам нужно, мы принесём с собой и найдём в окружающей нас природе. И для этого нам вовсе не обязательно круглые сутки выслушивать нестройный хор пьяных подростков.
А ещё я боюсь прислушиваться к разговорам. Словарный запас нынешней молодёжи, судя по всему, гораздо меньше, чем у Эллочки-людоедки, и состоит в основном из мата. Даже мне, homo sapiens мужского полу, и то иногда становится не по себе от произносимых оборотов, а их-то компании почти наполовину состоят из девушек! Или это эмансипация?.. Я как-то пытался подсчитать соотношение ненормативной лексики к литературной в речи пьяной фестивальной молодёжи, и у меня никак не получалось меньше 50% мата. Я действительно считаю это проблемой — один из моих друзей подошёл к соседней компании, состоящей из подростков, и попытался одного из них научить говорить без мата. И не смог этого сделать! Парень мучался, заикался, пыхтел, но так и смог составить ни одной фразы без матерщины! И тогда мне стало страшно за наше подрастающее поколение, которое не может внятно и грамотно выразить свою мысль, если оная мысль, конечно, присутствует. И у меня пока нет никаких предположений, откуда в их лексикон проникает такое количество мата — кроме пьяных подростков, никто из взрослых, даже мужиков в подпитии, не употребляет такое количество матерщины. Остаётся надеяться только на то, что они ещё слишком молоды, и просто-напросто не знают большинства слов русского языка, а с возрастом всё изменится.
Это не наш фестиваль! Мы так не говорим! И, что самое обидное, мы не в состоянии ничего изменить — наши интересы не пересекаются с их интересами ни в одной плоскости, соответственно, мы никак не можем влиять на их образовательный и культурный уровень. А жаль! Я не стремлюсь привить всем поголовно любовь к авторской песне, как говорится — кому поп, кому попадья, а кому и свиной хрящик. Но всё-таки наша песня подразумевает наличие некоторого культурного и интеллектуального уровня, который большинству из присутствовавших на фестивале был бы ой как не лишним!
Мы теряем наш фестиваль. Он всё больше и больше превращается в площадку для массового распития водки, и всё меньше и меньше — в культурное событие регионального масштаба. Хотя в событие хорошо организованное — тут нельзя не отдать должное оргкомитету Ильменского фестиваля. Я сам когда-то входил в его состав, и знаю не по наслышке, чего стоит сохранение мало-мальского порядка. Хотя бы такого, каким он видится со стороны. Но это уже не наш фестиваль.Попытка литературного эстампа.
Поздний вечер с четверга на пятницу. Фестиваль ещё официально не начался, народ в основном не приехал. Сидим возле палатки, наслаждаемся чистым воздухом и беседой. Подходят два молодых парня: «Братва, у вас beep кружки не будет?» Есть у нас кружка. «А beep водички не найдётся?» Есть и водичка. Отходят чуть в сторонку, достают бутылку водки и начинают распивать. В процессе распития выясняется, что один из них на фестивале уже не в первый раз, что всё будет beep, когда приедет народ и привезёт ещё водяры. Что пока никто не приехал, надо beep в Миасс и взять ещё пару пузырей, на каждого. А потом, если, beep, кончится, можно будет пойти по кострам, там братки свои, если чё — они нам нальют, а потом мы им нальём или забашляем. И ваще, я, beep, в прошлом году стоял возле сцены, там, за горкой (имеется в виду вторая — «Лесная» — эстрада Ильменского фестиваля, организованная клубом «Моримоша»), дак они там, beep, всё время, и ночью тоже, какую-то beep пели, ни побазарить по-человечьи, ни, beep, песен нормальных попеть. А ваще в Миассе beep бухать — тут народ такой beep! Спрашиваю, откуда родом-то будете? Из Южноуральска, отвечают. Это, к слову сказать, часа четыре на автобусе до Челябинска, и потом ещё два с половиной часа электричкой до Миасса. Дорогие мои, а стоило ли ехать в такую даль, чтобы выпить свои запланированные две бутылки водки на каждого? А не проще ли вам было взять гитарку, выйти в ближайший лес — благо, Южноуральск невелик, и до леса можно дойти пешком за пятнадцать минут из любой точки города, — и спокойно отдохнуть так, как вам хочется, не жалуясь, что вам мешает фестиваль, который когда-то был нашим?!..
II. Фестиваль, который мы пропустили.
Но король увидит там
Себя с посохом, с сумой.
Старый пилигрим себя
Вновь вернувшимся домой.
Вор увидит, что богат,
Воин — что в монастыре,
А смиреннейший аббат
Познаёт, как сладок грех.
И старик захочет стать
Вновь мальчишкой-сорванцом,
Юноша же всё познать,
И стать дедом и отцом.
Хотя и не гостями фестиваль красен, но зритель, традиционно ожидающий на концертах чего-нибудь эдакого, был, мне кажется, слегка обескуражен. Да и концертов, как событий фестиваля, в общем-то, не было. Точнее, они проводились, но вот запомнить что-либо выдающееся мне не удалось. Так, где-то вдалеке что-то отзвучало, влетало в одно ухо и немедленно вылетало в другое. Этот фестиваль не стал событием, он прошёл. Причём практически мимо нас. Это было особенно заметно по лицам людей, в основном озабоченных тем, как бы выбрать правильный азимут на стоянку, где ещё наливают, либо как наскрести денег на утреннюю бутылочку пива. Я не запомнил лиц! Они были слиты и смазаны в однородную серовато-похмельную массу, вяло перетекающую по тропинкам и поляне. Не было барда или события, способных развлечь публику, не было публики, способной услышать автора.
Внезапно я заметил, что мне стало неинтересно слушать концерты. С некоторых пор я предпочитаю сходить на какой-нибудь костёр, или посидеть с друзьями у своего, а не идти на концерт. Потому что заранее знаешь, кто и что будет петь со сцены. Слушатель an mass предпочитает слушать хорошо известные и весёлые песни, ему не нужны лирические изыски и музыкальные новшества. Поэтому Киреев будет петь «Севера» и «Подари мне рассвет», Боханцев «Дуню», а Грушинское трио «Ну пожалуйста, ну пожалуйста». Также и мы, рангом пониже, тоже из года в год поём одни и те же песни. А что — людям нравится!.. Потому-то во время лауреатского концерта за сценой ходит только хмурый режиссёр в ожидании прибытия хотя бы одного участника гостевого концерта; а мэтры — строго по ранжиру: кто попопулярнее, тот попозже — подтягиваются только к самому концу, вразвалочку шествуя с турбазы, из тёплых номеров с койками. Им тоже неинтересно слушать нас, таких юных и невхожих в их круг, да и что лишний раз морозиться-то, право!Попытка литературного эстампа.
Открытие фестиваля, ночь с субботы на воскресенье. Уже подходит к концу концерт лауреатов, и по громкой связи созывают участников гостевого концерта. Неспешно продвигаемся к сцене, и тут начинается фейерверк. Фейерверк шикарный, у нас такой стреляют не каждый год и не по каждому положенному празднику. Постарались спонсоры — завод «Сигнал». Ведущий концерта Андрей Суслов, профессиональный конферансье, подбадривает публику. После особо красивых залпов шквал аплодисментов, свист, крики таковы, что, вероятно, слышны на другом берегу озера. А мы про себя пытаемся оценить: вот вылетели в воздух пять тысяч рублей, это ещё два установленных туалета; вот три тысячи, это, пожалуй, пара «колоколов» на нормальную громкую связь; а вот семь тысяч, и следом восемь — это бесплатные дрова на весь фестиваль... Мы, наверное, не романтики... И не спонсоры.
Старожилы утверждают, будто были такие времена, когда живого мэтра можно было встретить запросто бродящим по поляне, зазвать к себе на кружечку чая или ещё чего покрепче... Не верю я, не было такого никогда! Их тайное общество, их круг посвящённых, кажется, только на том и зиждется, что лишь на время концертов позволено нам лицезреть их светлые лики. А неча! Если мы привыкнем видеть их каждый день, да в обыденной обстановке — какие они после это мэтры? Где тот ореол таинства творческой личности, который должен окружать Автора? Вот и варятся они в собственном соку, изредка поглядывая на нас со своих тёплых койкомест, а мы-то и рады-радёшеньки хоть одним глазком глянуть на кумира, хоть полногой, но прорваться в огороженный масксеткой загон за сценой... И получается, что трио имени Грушина за весь фестиваль видели три раза: в жюри на конкурсном концерте, в концерте «Звездопад» и днём в небольшом их сольном концерте. Ну как, братья-барды, понравился вам наш фестиваль? Наобщались ли с народом, новым и интересным, песен каких новых для своего репертуара понабрали, научили ли молодёжь тонкостям исполнительского мастерства? Вряд ли...
У меня вообще сложилось стойкое впечатление, что у нас уже который год проходят два параллельных фестиваля: один оргкомитет проводит для себя, приглашая туда тех людей, с которыми им было бы интересно встретиться (за казённый, разумеется, счёт), а второй — так и быть, для нас, грешных, чтобы было чем за этот казённый счёт отчитаться. И фестивали эти пересекаются достаточно слабо; так — они иногда к нам выбираются пару песен спеть, да пожюрить нас с высоты своего опыта. А в остальное время — и банька тебе на турбазе пожалуйста (знатная, между нами говоря, банька!), и на катере по красивейшему озеру Тургояк ночью покататься не изволите ль? А может, мы, как-нибудь, того, и без них переживём? Что нам с их баньки? Все песенки мы с удовольствием дома посредством магнитофона послушаем, всё равно разницы никакой! А на сэкономленные деньги лучше бы туалеты расширили, да лес от клещей обработали.
Крамолой веет от моих слов, ересью! Как же так, десятилетиями сложившиеся устои, и на тебе — ни гостей им не надо, ни салютов! А что, прошёл ведь фестиваль без заезжих звёзд, и нормально, надо сказать, прошёл. Не выдающийся был, но и не из последних. Если бы ещё погода не подкачала — был бы фестиваль не хуже предыдущих. Заодно стимул: изыскивайте собственные резервы, растите своих бардов, раскручивайте их! Чем вам не угодили Юли — Михеева и Мешковая? Почему перестал ездить на фестиваль Александр Деревягин? Я не слышал со сцены ни одной песни Юрия Зыкова, Евгения Банникова, хотя оба они были на фестивале. Почему? Нет, кроме шуток, господа организаторы, а слабо вам провести фестиваль, не приглашая вообще ни одного мэтра? Пусть приедут сами — кто захочет, а не кому оплатят. Возникший же вакуум заполнить нашими, местными, но несправедливо забытыми. Слабо, я думаю... Ибо кто платит, тот и заказывает музыку. А платим, в данном случае — к сожалению, не мы.
III. Великое закрытие Ильменского фестиваля.
Но умывшись, он пойдёт
Открывать свой Третий Рим,
По дороге побредёт
Старый-старый пилигрим.
И аббат вдруг, помолясь
За дурной неверный сон,
Будет судорожно мять
Свой на чётках медальон.
Лишь непризнанный талант
Сложит песню на реке,
И, поправив свой кафтан,
Он исчезнет вдалеке...
И вот тогда-то я понял, что не зря съездил на XXIII Ильменский фестиваль авторской песни. Фестиваль жив, и жива наша песня. Я никогда не думал, что в родном Челябинске столько талантливых авторов — и где они только прячутся всё остальное время?! Уже на следующий день разговорились с ребятами из дуэта, прослушивавшегося у нас. Да мы, говорят, всего-то девять месяцев как пишем и работаем вместе. Спрашиваем, а почему нигде раньше не появлялись? Да, говорят, не знали — где... И то верно: кто среди широких масс знает, что такое КСП «Моримоша»? А больше и податься-то некуда, негусто у нас с клубами, а кухонного общения для творчества явно маловато.
Я специально не упоминаю имён и фамилий, дабы не обидеть незаслуженно кого-либо своей забывчивостью, хотя в любом конкурсе всегда были, есть и будут обиженные. А иначе нельзя — по разнарядке, спущенной нам сверху, мы должны были отобрать 6, максимум 7 участников конкурсного концерта. Это было сделать невозможно — огромное количество действительно достойных авторов осталось за бортом. А после того, как пришли на прослушивание сёстры Вотинцевы — Нина и Вера — из Екатеринбурга, конкурсный концерт можно было бы и не проводить вовсе. Они и стали лауреатами XXIII Ильменского фестиваля в номинации «Авторы». Вот только мучает невольный вопрос: я для чего им это было нужно? Подойди они к режиссёру — их включили бы в любой концерт, которых проходило немало на обеих эстрадах фестиваля. А так они просто отняли приз, а следовательно, стимул к дальнейшему развитию и некий символ самоутверждения у кого-то из молодых и неизвестных. Может быть, им самим нужно это самоутверждение... А вот как сказал нам один из конкурсантов, он просто хотел выступить с большой эстрады — он уже 8 лет ездит к нам на фестиваль, и ещё ни разу не выходил на главную сцену. Это, по крайней мере, честно, и он выступил, и даже стал дипломантом фестиваля. Но это всё равно, как если бы в конкурс пришли прослушиваться Киреев с Боханцевым — ну вот просто захотелось им! Хотя и не факт, что все они стали бы лауреатами, если бы...
Вот на этом «если бы» я и хочу остановиться подробнее. Я не зря назвал эту главку «Великое закрытие Ильменского фестиваля». Этот фестиваль не принёс открытия нового яркого имени, как это получилось в прошлом году с Татьяной Новиковой из Уфы.
Попытка литературного эстампа.
Суббота, 3 часа пополудни, идёт шестой час прослушивания. Немного потеплело, показалось солнышко, очень хочется прерваться на обед, но этого делать никак нельзя, поскольку мы и так срываем все сроки, а впереди ещё более 20 участников... Сознание уже слегка помутнено, поскольку перед этим прослушано уже порядка пятидесяти авторов, и тут подходит очередной участник. Не особо вглядываясь в лицо, замечая лишь, что оно изрядно молодо, смотрим в заявку. Дмитрий Вагин, город Омск, 1984 года рождения. А тебе не рано ли во взрослый конкурс, спрашиваем? Вон там-то и там-то проходит юношеское прослушивание, сходил бы ты туда. А я там был, отвечает. Мне там неинтересно. Озадаченно переглядываемся: ого! Неслабо для начала выступления! И тут он начинает петь, а мы — слушать. Я бы даже сказал внимать, настолько неожиданно было то, что запел Дима. А после того, как он спел, повисла трёхсекундная пауза, и раздались аплодисменты стоящих вокруг в очередь на прослушивание. Шок был настолько велик, что председатель нашего отборочного жюри — очень уважаемый бард не только в нашем регионе, но и в масштабах России — не нашёл ничего лучшего, как спросить: «А это твои стихи?». Дима обиделся.
Дима не прошёл конкурсное прослушивание — слишком молод, сказали ему. Да и, честно говоря, не было у него никаких шансов быть услышанным с большой эстрады. Таковы, к сожалению, современные законы жанра — на сцене должно быть прежде всего шоу, и хорошо, если это шоу исполнено какого-то смысла. Но только к ещё большему сожалению, Ильменка этого года не открыла для себя Дмитрия Вагина, не доросли мы, видимо, ещё до него, не взрастили своего зрителя, способного его услышать. Да и ладно, автор не обиделся, к тому же, как позднее оказалось, в его послужном списке лауреатств —— пять фестивалей, и я надеюсь, в скором времени прибавится ещё одно — Грушинского. Я даже как-то перестал корить себя за то, что не сумели мы отстоять Диму на прослушивании. Мне — лично мне — удалось с ним пообщаться в неформальной обстановке, послушать его песни, но всё равно жалко, что не услышали этого остальные зрители... Поэтому я и считаю, что не зря съездил на фестиваль — всё-таки мне удалось услышать хотя бы одного Автора, хоть чуть-чуть, но прикоснуться к его таланту, хоть немного поучаствовать в процессе творчества, ибо каждое исполнение даже старой песни есть процесс творения. Говорят, нечто подобное было девять лет назад, когда впервые появилась Юля Михеева. Ей тогда было 15 лет, но её сумели разглядеть, сумели увидеть за наивными юношескими строками настоящую поэзию, не побоялись выпустить на сцену. Юля стала лауреатом Ильменского и Грушинского фестивалей.
Я не буду оценивать песни и поэзию Дмитрия Вагина — это делать ещё слишком рано. У нас просто нет эталона, с которым можно сравнивать стихи 14-летнего автора. Есть лишь один критерий, и имя ему — талант, а уж этого у Димы предостаточно. И как знать, может быть мы присутствовали при рождении нового Егорова или Окуджавы, Визбора или Кима, но по своей близорукости не сумели этого разглядеть... Вот только автору от этого ни тепло, ни холодно — ну подумаешь, отдельно взятое жюри не выпустило его к микрофону. Он-то — автор — знает, или догадывается своей далеко не детской интуицией, что таких жюрей в его жизни ещё будет предостаточно, и гораздо более высоких и требовательных, чем мы, скудоумные, а потому не стоит распыляться по мелочам и расстраиваться из-за мирских передряг, нужно быть выше этого, и творить, творить, творить...
А всё-таки жаль!..
IV. Фестиваль, который — мы!..
Это, наверное, не самая оригинальная мысль, но рано или поздно она приходит в голову всем, кто более-менее регулярно ездит по фестивалям. В который раз у меня возникает один и тот же вопрос: а, собственно, ради чего я туда езжу? Что я там не видел такого, чего там не бывает каждый год? И что же я должен увидеть такого, что навсегда отобьёт у меня охоту тащить за плечами килограммы на километры, кормить собою всякую кровососущую мерзость и мёрзнуть по ночам в палатке, слушая, как по тенту шуршит то ли снег, то ли просто застывший дождь?..Но странно — ещё не вымыта ильменская грязь из-под ногтей, ещё на балконе сушится палатка, распространяя по всей квартире запах копчёной рыбы, до сих пор сиротливой горкой лежит в ванной нестиранная одёжка, а я опять хочу туда — в лес, на поляну, на наш фестиваль... Чтобы встретиться со своими друзьями, которых видишь два или три раза в год; чтобы — да-да! — выпить водки в холодный вечер под скудную закуску и хорошую песню; чтобы встретить ещё одного Диму Вагина; чтобы этот фестиваль всё-таки остался нашим!
Дмитрий Вагин, 14 лет.
То ли старый пилигрим,
То ли глупенький юнец,
Убежавший в Третий Рим
Из стен дома наконец,То ли воин, то ли вор,
Знаменитый ль музыкант,
Или уличный танцор,
Иль непризнанный талантВзглянет в омут той реки,
Воду поднеся к губам,
И погибнет от тоски,
Увидавши что-то там.Но король увидит там
Себя с посохом, с сумой.
Старый пилигрим себя
Вновь вернувшимся домой.Вор увидит, что богат,
Воин — что в монастыре,
А смиреннейший аббат
Познаёт, как сладок грех.И старик захочет стать
Вновь мальчишкой-сорванцом,
Юноша же всё познать,
И стать дедом и отцом.Но умывшись, он пойдёт
Открывать свой Третий Рим,
По дороге побредёт
Старый-старый пилигрим.И аббат вдруг, помолясь
За дурной неверный сон,
Будет судорожно мять
Свой на чётках медальон.Лишь непризнанный талант
Сложит песню на реке,
И, поправив свой кафтан,
Он исчезнет вдалеке...
16-20 июня 1999 г.